Прочитал «Вечерний звон» - сборник писем, неоконченных рассказов и интервью то ли широко известного, то ли широко неизвестного советского писателя. Во избежание ненужных споров, уточню, что называя его советским, всего лишь обозначаю время жизни. Что же касается степени известности, то этот вопрос ставит меня в тупик. Многие слышали, но немногие читали – такой осадок остался у меня от интернет-разговоров, касающихся творчества Юрия Казакова. Обидно, это один из моих любимых писателей. Ладно, ближе к рассказам. Перечитал три, которые в своё время произвели на меня сильное впечатление, и которые частенько шевелились внутри моей памяти. Странно, но сейчас они не показались мне столь же мощными. Для себя объяснил это тем, что главное у Казакова – нюансы, игра полутонов, а когда знаешь, что в итоге будет изображено на картине, то процесс неторопливой прорисовки её деталей теряет эффект неожиданности. Прочитал же я эти рассказы ещё и потому, что кое-какие детали из сборника «Вечерний звон» напомнили мне о них и слегка простимулировали интерес. В рассказе «Во сне ты горько плакал» наряду с темой «отцы и дети» чуть тише звучит тема самоубийства. Оказалось, что речь шла о реальном случае с Дмитрием Голубковым, поэтом и соседом Юрия Казакова по даче в подмосковном Абрамцеве. Так получилось, что именно к Казакову он и пришёл за патронами, мол, бродит кто-то по ночам около дома, надо бы отпугнуть, если что. Толчком к написанию рассказа «Вон бежит собака» стала всего одна фраза: стояли они как-то вдвоём у окна с приятелем, молча смотрели на улицу и друг просто так, безо всякого умысла и продолжения бросил в тишину – «вон бежит собака». Фраза полежала-полежала где-то в памяти у Казакова, а потом, в сильную грозу, всего за три часа выплеснулась в виде рассказа. И третий случай – «Кабиасы». Оказалось, что это не придуманные писателем чудовища, а отголосок сказок о кабиасах, которые мать рассказывала своему маленькому сыну, и которые так и остались для него самыми страшными:
Вышли кабиасы на опушку и запели: "Войдем в избушку, съедим старика и старушку". Услыхал это пес и залаял. Кабиасы убежали. Вышли старик со старухой на крыльцо, смотрят, там никого нет, значит, пес зря лаял. И они отрубили ему лапку. Когда на следующий день все повторилось, пес снова отогнал кабиасов, а старик со старухой отрубили ему хвост. На третий раз - отрубили ему голову. И тогда снова прибежали кабиасы и запели свою жуткую песенку. Ворвались в избушку - пса же в живых уже не было - и старика со старухой съели.
Эти сказки, один шапочно знакомый молодой и самоуверенный заведующий деревенским клубом, а также личный опыт необъяснимого ужаса, однажды накрывшего писателя, в одиночестве шедшего полями по ночной тропинке, и стали тремя источниками и тремя составными частями небольшого, но атмосферного рассказа.
Попутно замечу, что если три этих рассказа подействовали на меня не так, как при первом прочтении, то «В тумане», в своё время совсем не выделенный мной, теперь прозвучал громко, если, конечно, уместно применять такое слово к впечатлениям от творчества Юрия Казакова.
==========
