Писаря схватили и отдали в распоряжение военно-полевого суда, который приговорил его к расстрелу. Лев Николаевич взялся быть защитником этого несчастного. Он послал в Москву письмо к своим знакомым, которых просил через военного министра выхлопотать у царя прощение. Однако, неумелый в оформлении документов, не указал название полка, и, в результате, прошение запоздало, а приговор был приведён в исполнение. Народ с решением суда был не согласен и долго почитал беднягу как мученика, зажигая на его могиле свечи и кладя на неё медные денежки. Кроме того, когда прозвучали выстрелы, тело как-то неловко сложилось и упало в приготовленную яму, которую моментально засыпали, не проверив, мёртв ли приговорённый. У некоторых, в том числе и у Софьи Андреевны, в этом были сомнения. В состав суда входил некто Колокольцев, служивший с братом С.А., и поэтому она знала его с детства как доброго, милого мальчика. Голоса этого добрейшего и милейшего господина хватило бы для помилования писаря, но на суде он этого не сделал, что также усугубило тяжёлое впечатление С.А. от этого инцидента.
Ну и если уж зашёл разговор на столь печальную тему, дополню его ещё одним эпизодом из книги «Моя жизнь». В этом же полку служил некто Стасюлевич. Он когда-то был офицером, но за побег арестанта, случившийся во время его дежурства, был разжалован в рядовые. В 1866 году, о котором пишет С.А., Стасюлевич уже был повторно произведён в офицеры, но тот случай тяжёлым камнем лёг на его судьбу и, в конце концов, довёл до самоубийства. А вот способ был избран весьма необычный: надев тяжёлую енотовую шубу, Стасюлевич вошел в неглубокую реку, сел на дно и захлебнулся. С.А. была удивлена его силой воли и желанием избавиться от неудавшейся жизни.
Ну и хватит о грустном.
