. Те, кто застал перестроечные сражения на пропагандистском фронте, помнят Шарикова – бывшую собаку, превращённую в человека усилиями профессора Преображенского. Режиссёр Бортко талантливо показал (сознательно или же «случайно так получилось») этот процесс и, тем самым, выразил и выявил тайные мысли части общества, дал их смутным ощущениям зримое воплощение, вооружил ярким и доступным пониманию образом. Выводы оказались неоригинальны и просты: есть Избранные, и есть шариковы. И как бы Избранные не старались вытянуть шариковых на свой уровень, природу поломать невозможно: собачья натура рано или поздно возьмёт своё. Поэтому, не надо надрываться - шариковы заслуживают своей участи, Jedem das Seine. Глупо относиться к ним так же, как к людям из своего круга. Да и не люди они вовсе, а шариковы, существа из отряда человекоподобных. Сейчас терминология слегка изменилась и вместо «шариковы» чаще используется определение «быдло», а также несколько аналогичных по смыслу вариаций – креативный класс поднаторел в словоблудии. Но, видимо, светлый образ шарикова крепко засел в сознании Избранных и они, время от времени, возвращаются к собачьим истокам своей теории, что в очередной раз мы видим в «Социологии собак».
. Подводку к теме Юрьев начинает с Донецка, где он видел, как «немногочисленные сторонники отделения что-то подписывали, надевали на себя банты разных цветов, ходили, разговаривали друг с другом. Пьяненькие в основном. Украинские гопники из шахтерских слободок - они маленькие и слабые. Плохая еда, алкоголь с малых лет - и вот получаются такие существа. Жалко ли их было? Ну да. Как замерзших дворняжек. И брезгливость, конечно». Расчеловечивание оппонентов иногда можно объяснить тем, что совесть или её остатки ещё живы и для их ублажения врагу приписываются отталкивающие черты. Но, скорее всего, здесь иной случай – Юрьев и ему подобные искренне, на рефлекторном уровне, убеждены в своём превосходстве, у них уже сформировалась железобетонная внутренняя установка, диктующая и оценки, и поведение. Создалась матрица, которую они накладывают не только на Донецк, но и на Москву, на Питер и т.д, по всей территории бывшего СССР. Территорию действия теории указываю специально, потому что не помню наложения этой матрицы на аналогичные события на Западе.
Для понижению уровня оппонентов Юрьев потратил много слов. Они, по его оценке, просто «недостойны лучшей жизни, потому что слабые и подлые». Потому что «опустившиеся - это всегда добровольно опустившиеся». Что формально, может быть, и правильно, а по сути - издевательство, как говорил человек-памятник лет сто тому назад. Юрьев недолго продержался в рамках человеческих отношений, быстро перейдя к проверенным методам и аналогиям. Собачья стая – вот кто противостоит юрьевцам. Надо ли и можно ли разговаривать с ними как с равными? Нет, конечно нет. Стая понимает только силу и не знает морали, поэтому существует только один путь – путь «двуногого возвышения» над злобными существами.
Тут возникает ещё один момент, не развитый в статье, но намёк на который мельком сделан. Речь идёт о безопасности Избранных. Так вот, «если вы двуного возвышаетесь, вы практически в безопасности, даже без палки». Особо остановлюсь на последних словах, про палку. Избранные понимают, что, всё-таки, одного двуногого возвышения маловато и без дополнительной защиты не обойтись. Поскольку самому палкой махать тоже небезопасно, Избранные нуждаются в специальных институтах, призванных защитить их от «собак». Полиция, спецслужбы и другие силовые организации и должны оградить их от нежелательных воздействий. И тогда, если «опекаемый зверь» лоялен к хозяину, хозяин может позволить себе проявить чувство жалости и, даже, кинуть ему кусочек сахара с барского стола.
"Нужно ли все же исходить из того, что среди этих псов есть люди, или существа, которые снова смогут стать людьми? Да, нужно. Но шансов практически нет. Но нужно".
И тут же, после такого проявления чувства высокого гуманизма, г, Юрьев применяет свою теорию к событиям в Донецкой области. И события эти для него выглядят так: агрессивная собачья стая, банда полулюдей, возбуждённая и кем-то натравленная, набросилась на беззащитное большинство, посягая на основы цивилизации. Получается просто и доходчиво для паствы и очень удобно для себя, поскольку превентивно уничтожает возможные фантомные вскрики совести. Собаке – собачья смерть. Хотя бы на страницах блога. А там уж как выйдет, но моральные барьеры уже сняты, путь свободен.
Я назвал послание Юрьева Манифестом Истинного Либерала. На Манифест от имени социальной группы это, конечно, не тянет. Скорее, навевает аналогии с Поприщиным, который тоже был большим знатоком собачьей психологии. Но ярлык «Манифест» я всё-таки приклеил на юрьевский опус из-за того, что он передаёт дух целого направления в нашей общественной жизни. Уже сложилась традиция называть представителей этого направления либералами (и вариациями этого слова). Иногда используется название (или самоназвание?) – креативный класс. Интуитивно понятно, о ком идёт речь, поэтому нет смысла терять время на строгие определения. Обращу ещё раз внимание на другое: на юго-востоке Украины, по утверждению Юрьева, причиной и движущей силой конфликта является агрессивно-послушное меньшинство, которое «взнуздали, натравили, привели в возбужденное состояние, и теперь, как и в случае с большевиками в семнадцатом, меньшинство травит большинство». Господин Юрьев против того, чтобы меньшинство «травило» большинство, а между тем…
А между тем, либералы сами являются меньшинством, которое агрессивно пытается навязать свои представления большинству. Правда, у этих перевёртышей для этого случая есть объяснение: там, мол, чернь атакует цивилизацию, а в их случае цивилизация противостоит черни. Такая словесно-смысловая эквилибристика должна, по их мнению, снять когнитивный диссонанс у стороннего наблюдателя. Чернь (тупое большинство) не способно к самостоятельной мыследеятельности, и, поэтому, ей нужны управляющие. Получилось, что те, кто так страстно рвал рубаху за свободу демократию, держали в голове совсем другие планы.И, в конце концов, получилось как у Шигалёва: "Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом". Похожий результат у них получается и по отношению к людям.Человек видит мир таким, каким он хочет его видеть. Модель мира, которую каждый выбирает или формирует самостоятельно, диктует ему восприятие и оценку происходящих событий. Упрощение модели – процесс естественный. Но не до такой же либеральной степени: есть люди и есть животные. И кто не с нами, тот животное.
Возвращаясь к Кантору, с которого всё и началось, покажу его последнюю картину "Коричневая весна". Так мастер видит сами знаете кого и близких к сами знаете кому по духу и по делам людей.
---
