Думаю, что если бы этот роман по каким-либо причинам вывели в своё время из обращения и открыли читателям только во время перестроечного ажиотажа, его ждала бы в наше время более счастливая судьба. А так дремлет он себе на полке с названием «советская классика», редко добираются до него читательские руки. Но мои, любопытные, добрались. Прочитал. Доволен. В первую очередь, привлекателен язык Федина – словарный запас, образность, мощь. Талантливо и сильно. Иногда, правда, этот избыток силы приводит к некоторой цветистости стиля, но только иногда. Возможно, так выгодно оттеняет его язык современных романов, и не только российских. На их фоне Федин выглядит глыбой. Необычна и композиция романа: автор убивает Андрея Старцова, своего главного героя, на первых же страницах, а затем подводит читателя к этому событию, показывая логику произошедшего. Действие начинается за некоторое время до Первой Мировой войны и заканчивается во время Гражданской войны в России. Если использовать известный штамп, то «Города и годы» - книга о трагической судьбе русского интеллигента, не сумевшего сделать окончательный выбор в те грозные годы. Поскольку ритм романа рваный, соответствующий эпохе, то и я не буду придерживаться повествовательного стиля, отмечу только один из многих моментов, и проиллюстрирую примеры проблематики романа несколькими цитатами.
Константина Федина Первая Мировая застала в Германии, где он, как русский, был поражён в правах и находился на положении гражданского пленного. Впечатления от тамошней жизни нашли отражение в романе, придав ему дополнительную достоверность. Несмотря на приличный объём книги и множество действующих лиц, главных героев в романе всего четыре: Андрей Старцов, его друг Курт Ван, маркграф фон цур Мюлен-Шенау и Мари. Но Мари существует несколько отстранённо, хотя её влияние на маркграфа и, особенно, на Андрея, велико, а вот судьбы троих первых сплелись в один клубок. Любовь и ненависть – два этих понятия напрямую противопоставлены Фединым друг другу. Самое важное в жизни Андрея – любовь, самое важное в жизни Курта – ненависть. Маркграф – площадка для их спора, окончившегося для Андрея трагически. Можно ли зло победить только добром, или в борьбе со злом без привлечения насилия не обойтись? Андрей не решается перейти эту грань и, в результате, гибнет сам. Или вот ещё один эпизод, в котором эта тема переносится на онтологический уровень. Андрей разговаривает с домохозяином о немецком патриотизме и находит, что такой патриотизм основывается на ненависти к чужим, на что получает ответ - «ненавидеть кого-нибудь – потребность человеческого бытия». Не могу сказать, случайно ли так получилось, но носителями идеи о ненависти, правящей миром, оказались два немца, а оппонирует им русский, ставящий на место ненависти любовь. При этом, не надо забывать, что Старцов у Федина, несмотря на симпатию автора к нему, не является положительным героем, а, скорее, «плохим хорошим человеком», запутавшимся в своих чувствах. Типаж, известный в русской литературе.
Интересны у Федина и другие наблюдения над немецким характером. Вот заключение фон цур Мюлен-Шенау о влиянии французов на картины Курта: «Немцев оно разлагает… Нам свойственна только тема. Это видно по нашей литературе, как и по нашей индустрии. Мы разрабатываем только мысль. Французы увлекаются приёмами. Это природа галлов. Они умеют маневрировать, но не умеют организовать наступленья и даже не умеют отступать. Их революции сделались классическими. А чем сделалась Франция в результате классических революций? Бесправной олигархией. Революция французов – маневр, приём». Замечу, что во время Великой Отечественной войны маркграфу не было и пятидесяти, так что он вполне мог быть участником похода «Drang nach Osten», а его взгляды отражают мировоззрение значительной и влиятельной части немецкого общества. Несмотря на понятную условность литературного источника. Вот три цитаты из дневника, который фон цур Мюлен-Шенау вёл в русском плену, характеризующие отношение цивилизатора к вожделенным краям:
- «Я приступил к изучению русского языка и думаю, что это мне поможет несколько ближе увидеть народ, который меня окружает и наблюдение над которым, я уверен, может оказаться очень ценным для цивилизованного человека».
-О России: «Эти пласты пригодны для колонизации. Колония должна ещё пройти путь просвещенной тирании. Тогда, может быть, перед ней откроется будущее. Здесь нужны феодалы, а не социалисты… Феодалы принудят научиться разумному труду…».
- «В конце концов один род маркграфов фон цур Мюлен-Шенау стоит всей княжеской истории мордвы».
Или схожие по своей сути высказывания, которые учитель из Баварии вбивает в головы своим ученикам, рассказывая им о Кремле и Москве: «Он поражает своей дикостью, которую многие путешественники склонны считать красотой. Все противоречия русской жизни, весь хаос воззрений русского народа обнаружился в архитектуре мрачного и наивного Кремля… Москва – родная стихия русского, но цивилизованный иностранец страдает в этом городе от дисгармонии его частей и раздражающей пышности строений».
Надо сказать, что Федин не идеализирует и Россию. Ограничусь одним примером – описанием одного провинциального городка:
«На российском просторе было раскидано таких Семидолов великое множество. Все они были похожи друг на друга, как куры, и жизнь шла в них по-куриному – от зари до зари, с нашеста на нашест.
Семидольцы бродили по пыльным, мягким, как перины, улицам и прогнившим панелям, кормились, клохтали, выводили цыплят, с опаской посматривали наверх, откуда валятся все беды, и бежали без оглядки, как только раздавался воинственный трепет петушиного крыла. Петухи, как положено, топтали семидольцев, блюли их нравственность, бились смертным боем за свои приходы».
И вот на такое сонное царство изливает свою молодую энергию, высвобожденную революцией, двадцатитрёхлетний Председатель исполкома Семидола Голосов: «Дай нам самых сонных лягушек, мы из них сделаем то, что нам надо. А если из них ничего сделать нельзя – уничтожим, да, уничтожим их. Болота нам не нужно! Это вы – Щеповы, Старцовы – крутитесь вечно в мнимой принципиальности, всё хотите примирить идеальное с действительным. Мы знаем, что примирить нельзя, можно только подчинить. И мы находим в себе силы подчинять! Мы не оглядываемся, не боимся, что вы про нас скажете…..». Извечный спор о соотношении идеального и действительного очень часто переносится из теории в практику. В истории таких примеров – уйма.
А чтобы закончить цитирование на мажорной ноте, немного бальзама для библиофилов: «Да, целая кипа новых книг. Это они – неизменные, таинственные – обкрадывают жизнь, а все говорят про них, что они обогащают её. Но какое счастье чувствовать себя опустошённой их незрячим и недвижным взором! Как радостно отдавать им час за часом, день за днём, потому что – зачем человеку эти бедные дни и часы?».
Что не понравилось, точнее – не впечатлило. Показались недостаточно проработанными мотивы действий персонажей. Да и язык, который они используют в общении, частенько выглядит излишне восторженным и архаичным. На таком общаются между собой герои Достоевского. Но там чувствуются глубины, даже бездны, а у Федина всё же просматривается дно, но, конечно, мелководьем «Города и годы» назвать нельзя. Плюсов у него гораздо больше, чем минусов. Без этого романа русская литература будет неполной.
